Живой язык символов жанра "ванитас". Сны о чем–то большем Описание картины суета сует

Театр «Школа драматического искусства» подготовил для зрителей очередной масштабный эксперимент: режиссер Борис Юхананов поставил в родных для себя стенах спектакль «Стойкий принцип» - творческий микс «Стойкого принца» Кальдерона и «Пира во время чумы» Пушкина, невероятное действо в шести частях, точнее - «в трёх актах, двух кладбищах и одном концерте».

В пьесе испанского драматурга XVII века Педро Кальдерона «Стойкий принц» рассказывается история португальского инфанта Фернандо, взятого в плен маврами. За его освобождение султан просит сдачу города Сеуты, однако принц, невольник чести, сам отказывается от подобного, на его взгляд, неравноценного обмена и предпочитает рабство сдаче с трудом завоеванного португальцами города.

За этим принципиальным поступком Фернандо стоят не только традиционные дворянские представления о чести и долге, но и «темный» барочный взгляд на человеческую жизнь.

Название сочинения, ставшего визитной карточкой Кальдерона - пьесы «Жизнь есть сон», вполне передает суть этого отношения, которое, сильно упрощая, можно было бы обозначить как «что воля, что неволя - все равно». Мрачный фатализм, акцент на скоротечности и загадочной случайности бытия, а также неминуемости и даже, в подобном контексте, радостности смерти, - все это в числе мотивов, побуждающих принца смириться со своей участью и отказаться от возможности выкупа. Подобный взгляд на судьбу является своеобразной версией христианского смирения, выражающегося в способности видеть во всяких, даже самых мрачных жизненных перипетиях, благую волю милосердного Творца, противостоять непостижимому движению которой у человека нет ни права, ни возможности. Есть лишь выбор внутреннего пути, пути души, в заданных некой силой обстоятельствах.

Сумрачная барочная пышность, которой дышит довольно «тяжелый» поэтический текст Кальдерона, соединяется в спектакле с эстетикой фантасмагории и абсурда, призванных показать на практике «сонную» и причудливую природу реальности. Спектакль, по обозначению режиссера, становится путешествием, причем не только и не столько во времени и пространстве - к месту пленения Фернандо в африканский город Фец XV века, но, скорее, увлекательным заплывом в глубины культурного и авторского бессознательного, прогулкой по лабиринтам бесконечной и бескрайней жизни-сна, включающей в себя все и вся в существующем единовременно, одномоментно сплаве. Раки, задаваемые Кальдероном, заполняются вдруг нашествием посторонних, «случайных» персонажей, к которым присоединяются в итоге и герои Пушкина, и сам поэт. Режиссер расщепляет ткань пьесы на тонкие волокна и перемежает их комическими и музыкальными дивертисментами (включающими песни от Вертинского до Генсбура), буйством абсурдистской фантазии и гротескными деталями вроде «бегающего» трона султана.

Нагнетая настроение фантазма, буквально выматывая зрителя выламыванием и стиранием привычной логики вещей, Юхананов, множа, терзая, раскатывая эхом текст кальдероновской пьесы, добивается ощущения сумбурности и химеричности, естественных для сна.

Ставя под сомнение «реальность» реальности, режиссер, словно Буратино, проткнувший носом старый холст в каморке Папы Карло, прорывается к бытию иного порядка: дзенское выворачивание наизнанку линейной природы сюжета и образов пьесы-основы приводит, через веселый и пугающий хаос, к прорыву в настоящую свободу, а понимание того, что «все есть сон», становится первым шагом к пробуждению.

Явленный зрителю спектакль-сон то течет ровно и будто бы начинает казаться «реальностью», то вдруг взрывается какой-нибудь парадоксальной деталью, вроде многократно повторяемых актерами концовок слов, что в логике сна и его внутренней действительности парадокса не является ни удивительным, ни странным. Эта «потусторонняя» реальность свободна от «естественных» законов, она соединяет сразу все миры, временные пласты, возможности и невозможности воедино. Ее главным постулатом становится отсутствие структуры и логики: не стоит ждать, что вы знаете, как поведут себя и как будут выглядеть персонажи в следующий момент - вы ведь не предъявляете претензий персонажам и логике собственного сна, позволяя ему смешивать и сталкивать образы, людей и события, несоединимые «в реальности». В камере-обскуре сна все существует одновременно и не нуждается в объяснении, оправдании и смысле - великая игра просто играет саму себя и явно получает от этого удовольствие, пугаясь создаваемому внутри себя страху и радуясь собственной радости.

Режиссер-демиург мастерски плетет ткань зачарованной иллюзии, готовя для зрителей много загадок, вопросов, сюрпризов и вызывая из тумана сцены и миражей собственной фантазии все новых духов, призраков и инкубов. Видение их зловещих, чарующих, пугающих игр и трюков становится главной интригой постановки. Неуловимость, изменчивость и очаровательное безумие этого коллективного сновидения безуспешно пытаются удержаться в шатком каркасе сюжета пьесы, однако в итоге сполна переливаются через край, обретая собственную ценность: именно ради того, чтобы наяву причаститься иллюзорного, рассыпающегося хлеба сновидения, и стоит идти на спектакль.

Актеры самозабвенно окунаются в стихию трагедии-балагана - и исполнители главных и второстепенных ролей достойны всяческих похвал, но чем дальше, тем больше Фернандо (Игорь Яцко) своими пламенными философскими речами, а также трагичностью и загадочностью своей жертвы, притягивает внимание зрителя.

Постановка невероятно щедра с точки зрения звука: артисты, которым режиссер подарил поистине безграничный репертуар, поют и соло, и хором. Дурманящие арабские мотивы сменяются ироническими номерами в сопровождении живого ансамбля, а звуковые эффекты во время действия создаются актерами прямо на сцене при помощи разнообразных инструментов, например, барабанов. Не обойдены вниманием и танцы: персонажи самозабвенно отплясывают то танец с саблями, то эксцентричное аргентинское танго.

Фантасмагорические декорации добавляют действу своеобразия, подчас растворяясь в мерцающем цветном тумане: пространство сцены при помощи света меняется быстро и до неузнаваемости, в точности как и следует антуражу сна.

Весьма удачным для спектакля оказывается формат зала в виде амфитеатра, спускающегося к «плоской» сцене - режиссер периодически обращает отдельные действия и реплики артистов к сидящим тут же зрителям, ломая «четвертую стену» и делая соучастниками своих наэлектрифицированных грез всех присутствующих. В итоге все окончательно перемешивается, и разобраться в том, кто сновидец, а кто сновидение, уже решительно не остается никакой возможности…

Апр 30, 2013 Мария Эстрова

Ванитас (лат. vanitas, букв. — «суета, тщеславие, бренность» ) — жанровая разновидность натюрморта, представляющая атрибуты "бренности земного бытия ": песочные часы, череп, глобус, погашенная свеча, старинный фолиант...

Антонио де Переда (1608-1678)Vanitas -Флоренция, Уффици.

Жанр живописи эпохи барокко, аллегорический натюрморт, композиционным центром которого традиционно является человеческий череп. Подобные картины, ранняя стадия развития натюрморта, предназначались для напоминания о быстротечности жизни, тщетности удовольствий и неизбежности смерти. Наибольшее распространение получил во Фландрии и Нидерландах в XVI иXVII веках, отдельные примеры жанра встречаются во Франции и Испании.

Хуан Вальдес Леаль (1622 - 1690)

Грустный вид этих предметов нейтрализуется окружающими их дарами земли: цветами, плодами, корзинами с фруктами и играющими этими вещами детьми — путти. Эстетика жанра, полного смысловых контрастов и "пониженной " трагичности на грани ироничного гротеска, типична для искусства стиля Барокко.

Натюрморты типа "ванитас " стали появляться во фламандской живописи XVII в., а затем получили распространение в искусстве Голландии, Италии и Испании. Наиболее известные мастера П. фан дер Виллиге, М. Витхос, Ю. фан Стрек любили писать натюрморты-ребусы с таинственными предметами и надписями. Эти картины стали загадкой эпохи Барокко.

S.Stoskopff, Vanitas (ок. 1650)

Испанские художники склонялись к более оптимистичным "бодегонес", а итальянцы, и прежде всего венецианцы, предпочитали натюрморты в качестве аксесуара, фона для изображения прекрасных женщин за туалетом перед зеркалом. Один из самых интересных натюрмортов швейцарца Й. Хайнца (ок. 1600 ) находится в Пинакотеке Брера в Милане, Италия.В жанре "ванитас" работали фламандские живописцы во Франции: Филипп де Шампень, Ж. Буйон. Характерно, что "ванитас " остались в истории искусства преимущественно фламандским и голландским явлением.

Антонио де Переда (1608-1678) Джентльмен и смерть

Символы, встречающиеся на полотнах, были призваны напоминать о бренности человеческой жизни и о преходящести удовольствий и достижений:

Череп — напоминание о неизбежности смерти. Аналогично тому, как портрет является лишь отражением когда-то живого человека, так и череп является лишь формой когда-то живой головы. Зритель должен воспринимать его как «отражение », он наиболее отчетливо символизирует бренность человеческой жизни.

Гнилые фрукты — символ старения.
Зрелые плоды символизируют плодородие, изобилие, в переносном смысле богатство и благосостояние.
Ряд плодов имеет свое значение: грехопадение обозначается грушами , помидорами , цитрусами, виноградом, персиками и вишней, и конечно, яблоком. Эротический подтекст имеют инжир, сливы, вишни, яблоки или персики.
Цветы (увядающие ) ; роза — цветок Венеры, символ любви и секса, которая тщеславна, как всё, присущее человеку. Мак — успокоительное средство, из которого изготавливают опиум, символ смертного греха лености. Тюльпан — объект коллекционирования в Нидерландах XVII века, символ необдуманности, безответственности и неразумного обращения с дарованным Богом состоянием.

Адриан ван Утрехт

Ростки зерна, ветви плюща или лавра (редко ) — символ возрождения и круговорота жизни.
Морские раковины , иногда живые улитки — раковина моллюска является останками когда-то живого животного, она обозначает смерть и бренность. Ползучая улитка — олицетворение смертного греха лености.Большие моллюски обозначают двойственность натуры, символ похоти, ещё одного из смертных грехов.
Бутылка — символ греха пьянства.
Красные сургучные печати, медицинские инструменты — напоминание о болезнях и бренности человеческого тела.
Мыльные пузыри — краткость жизни и внезапность смерти; отсылка к выражению homo bulla — «человек есть мыльный пузырь ».

Симон - Ренар де Сен - Андре

▪ Кубки, игральные карты или кости, шахматы (редко) — знак ошибочной жизненной цели, поиска удовольствий и грешной жизни. Равенство возможностей в азартной игре значило также и предосудительную анонимность.

Курительная трубка — символ быстротечных и неуловимых земных наслаждений.

Гаснущая дымящаяся свеча (огарок) или масляная лампа; колпачок для гашения свечей — горящая свеча является символом человеческой души, её затухание символизирует уход.

Карнавальная маска — является знаком отсутствия человека внутри нее. Также предназначена для праздничного маскарада, безответственного удовольствия.

Антонио де Переда (1608–1678), Сон рыцаря.1655

Зеркала, стеклянные (зеркальные) шары — зеркало является символом тщеславия, кроме того, тоже знак отражения, тени, а не настоящего явления.

Якоб де Гейн

Разбитая посуда, обычно стеклянные бокалы.
Пустой стакан , противопоставленный полному, символизирует смерть. Стекло символизирует хрупкость, белоснежный фарфор — чистоту. Ступка и пестик — символы мужской и женской сексуальности.

Нож — напоминает об уязвимости человека и о его смертности. Кроме того, это фаллический символ и скрытое изображение мужской сексуальности.
Песочные и механические часы — быстротечность времени.

Ф. де Шампань

Музыкальные инструменты , ноты — краткость и эфемерная природа жизни, символ искусств.

М. Харнетт

Книги и географические карты (mappa mundi ), писчее перо — символ наук.
Глобус , как земли, так и звездного неба.
Палитра с кистями, лавровый венок (обычно на голове черепа) — символы живописи и поэзии.
Портреты красивых женщин, анатомические рисунки. Письма символизируют человеческие отношения.

Pieter Claesz

Кошельки с монетами, шкатулки с драгоценностями — драгоценности и косметика предназначены для создания красоты, женской привлекательности, одновременно они связаны с тщеславием, самовлюбленностью и смертным ▪грехом высокомерия. Также они сигнализируют об отсутствии на полотне своих обладателей.
Оружие и доспехи — символ власти и могущества, обозначение того, что нельзя забрать с собой в могилу.

Korie Everuto (Эверт Collier), Vanitas).1669

Короны и папские тиары, скипетры и державы, венки из листьев — знаки преходящего земного господства, которому противопоставлен небесный мировой порядок. Подобно маскам, символизируют отсутствие тех, кто их носил.
Ключи — символизируют власть домашней хозяйки, управляющей запасами.
Руины — символизируют преходящую жизнь тех, кто их населял когда-то.

Бартоломеус Брейн Старший 1-я пол. XVI в

Лист бумаги с нравоучительным (пессимистическим) изречением , например: Vanitas vanitatum; Ars longa vita brevis; Hodie mihi cras tibi (сегодня мне, завтра тебе); Finis gloria mundi; Memento mori; Homo bulla; In ictu oculi (в мгновение ока); Aeterne pungit cito volat et occidit (слава о геройских поступках развеется точно также, как и сон); Omnia morte cadunt mors ultima linia rerum (всё разрушается смертью, смерть — последняя граница всех вещей); Nil omne (всё — это ничего)
Дэвид Байи (1584 - 1657) Автопортрет с Vanitas, 1651

Фландрии и Нидерландах в XVI и XVII веках , отдельные примеры жанра встречаются во Франции и Испании .

Термин восходит к библейскому стиху ( Еккл 1:2 ) Vanitas vanitatum et omnia vanitas («Суета сует, сказал Екклесиаст, суета сует, - всё суета!» ).

Грустный вид этих предметов нейтрализуется окружающими их дарами земли: цветами, плодами, корзинами с фруктами и играющими этими вещами детьми - путти . Эстетика жанра, полного смысловых контрастов и "пониженной " трагичности на грани ироничного гротеска , типична для искусства стиля Барокко .

Натюрморты типа "ванитас " стали появляться во фламандской живописи XVII в., а затем получили распространение в искусстве Голландии , Италии и Испании . Наиболее известные мастера П. фан дер Виллиге, М. Витхос, Ю. фан Стрек любили писать натюрморты- ребусы с таинственными предметами и надписями . Эти картины стали загадкой эпохи Барокко .

Испанские художники склонялись к более оптимистичным "бодегонес" , а итальянцы, и прежде всего венецианцы , предпочитали натюрморты в качестве аксессуара , фона для изображения прекрасных женщин за туалетом перед зеркалом . Один из самых интересных натюрмортов швейцарца Й. Хайнца (ок. 1600 ) находится в Пинакотеке Брера в Милане , Италия . В жанре "ванитас" работали фламандские живописцы во Франции: Филипп де Шампень, Ж. Буйон. Характерно, что "ванитас " остались в истории искусства преимущественно фламандским и голландским явлением .

Символы , встречающиеся на полотнах, были призваны напоминать о бренности человеческой жизни и о преходящести удовольствий и достижений:

Череп - напоминание о неизбежности смерти. Аналогично тому, как портрет является лишь отражением когда-то живого человека, так и череп является лишь формой когда-то живой головы. Зритель должен воспринимать его как «отражение », он наиболее отчетливо символизирует бренность человеческой жизни.
Гнилые фрукты - символ старения.
Зрелые плоды символизируют плодородие, изобилие, в переносном смысле богатство и благосостояние.
Ряд плодов имеет свое значение: грехопадение обозначается грушами , помидорами , цитрусами, виноградом, персиками и вишней, и конечно, яблоком. Эротический подтекст имеют инжир, сливы, вишни, яблоки или персики.
Цветы (увядающие ) ; роза - цветок Венеры, символ любви и секса, которая тщеславна, как всё, присущее человеку. Мак - успокоительное средство, из которого изготавливают опиум, символ смертного греха лености. Тюльпан - объект коллекционирования в Нидерландах XVII века, символ необдуманности, безответственности и неразумного обращения с дарованным Богом состоянием.
Ростки зерна, ветви плюща или лавра (редко ) - символ возрождения и круговорота жизни.
Морские раковины , иногда живые улитки - раковина моллюска является останками когда-то живого животного, она обозначает смерть и бренность. Ползучая улитка - олицетворение смертного греха лености.Большие моллюски обозначают двойственность натуры, символ похоти, ещё одного из смертных грехов.
Мыльные пузыри - краткость жизни и внезапность смерти; отсылка к выражению homo bulla - «человек есть мыльный пузырь ».
Гаснущая дымящаяся свеча (огарок) или масляная лампа; колпачок для гашения свечей - горящая свеча является символом человеческой души, её затухание символизирует уход.
Кубки, игральные карты или кости, шахматы (редко) - знак ошибочной жизненной цели, поиска удовольствий и грешной жизни. Равенство возможностей в азартной игре значило также и предосудительную анонимность.
Курительная трубка - символ быстротечных и неуловимых земных наслаждений.
Карнавальная маска - является знаком отсутствия человека внутри нее. Также предназначена для праздничного маскарада, безответственного удовольствия.
Зеркала, стеклянные (зеркальные) шары - зеркало является символом тщеславия, кроме того, тоже знак отражения, тени, а не настоящего явления.
Разбитая посуда, обычно стеклянные бокалы. Пустой стакан , противопоставленный полному, символизирует смерть. Стекло символизирует хрупкость, белоснежный фарфор - чистоту. Ступка и пестик - символы мужской и женской сексуальности. Бутылка - символ греха пьянства.
Нож - напоминает об уязвимости человека и о его смертности. Кроме того, это фаллический символ и скрытое изображение мужской сексуальности.
Песочные и механические часы - быстротечность времени.
Музыкальные инструменты , ноты - краткость и эфемерная природа жизни, символ искусств.
Книги и географические карты (mappa mundi ), писчее перо - символ наук.
Глобус , как земли, так и звездного неба.
Палитра с кистями, лавровый венок (обычно на голове черепа) - символы живописи и поэзии.
Портреты красивых женщин, анатомические рисунки. Письма символизируют человеческие отношения.
Красные сургучные печати, медицинские инструменты - напоминание о болезнях и бренности человеческого тела.
Кошельки с монетами, шкатулки с драгоценностями - драгоценности и косметика предназначены для создания красоты, женской привлекательности, одновременно они связаны с тщеславием, самовлюбленностью и смертным грехом высокомерия. Также они сигнализируют об отсутствии на полотне своих обладателей.
Оружие и доспехи - символ власти и могущества, обозначение того, что нельзя забрать с собой в могилу.
Короны и папские тиары, скипетры и державы, венки из листьев - знаки преходящего земного господства, которому противопоставлен небесный мировой порядок. Подобно маскам, символизируют отсутствие тех, кто их носил.
Ключи - символизируют власть домашней хозяйки, управляющей запасами.
Руины - символизируют преходящую жизнь тех, кто их населял когда-то.
Лист бумаги с нравоучительным (пессимистическим) изречением , например: Vanitas vanitatum; Ars longa vita brevis; Hodie mihi cras tibi (сегодня мне, завтра тебе); Finis gloria mundi; Memento mori; Homo bulla; In ictu oculi (в мгновение ока); Aeterne pungit cito volat et occidit (слава о геройских поступках развеется точно также, как и сон); Omnia morte cadunt mors ultima linia rerum (всё разрушается смертью, смерть - последняя граница всех вещей); Nil omne (всё - это ничего)

Очень редко натюрморты этого жанра включают человеческие фигуры, иногда скелет - персонификацию смерти. Объекты часто изображаются в беспорядке, символизируя ниспровержение достижений, которые они обозначают.

Натюрморты vanitas в начальной форме представляли из себя фронтальные изображения черепов (обычно в нишах со свечой) или других символов смерти и бренности, которые писались на реверсах портретов в эпоху Ренессанса. Эти vanitas , а также цветы, которые также рисовали на оборотах - самые ранние примеры жанра натюрморта в европейском искусстве Нового Времени (например, первый голландский натюрморт - именно «Vanitas» кисти Якоба де Гейна ). Эти черепа на оборотах портретов символизировали смертность человеческой натуры (mors absconditus ) и противопоставлялись живому состоянию модели на обороте картины. Самые ранние vanitas - обычно самые скромные и мрачные, зачастую чуть ли не монохромные. Натюрморты vanitas выделились в независимый жанр около 1550 года.

Художники XVII века перестали изображать череп строго фронтально в композиции и обычно «клали » его в стороне. По мере развития эпохи барокко эти натюрморты становились все более пышными и изобильными.

Они приобрели популярность к 1620-м годам. Развитие жанра вплоть до спада его популярности примерно в 1650-х гг. сосредотачивалось в Лейдене, нидерландском городе, который Бергстром в своем исследовании на тему нидерландского натюрморта объявил «центром создания vanitas в 17-м веке». Лейден являлся важным центром кальвинизма, течения, которое осуждало моральную развращенность человечества и стремилось к твердому моральному кодексу. Бергстром считал что для кальвинистских художников эти натюрморты являлись предупреждением против тщеславия и бренности и были иллюстрацией кальвинистской морали того времени. Так же на сложение жанра вероятно повлияли гуманистские воззрение и наследие жанра memento mori .

Череп - эмблема смертности человека. В то же время он рассматривается как вместилище души, жизни существа и наделяется особой ритуальной ценностью со времен палеолита. У кельтов он почитался в качестве средоточия священной силы, которая защищала человека от неблагоприятных сил и даровала здоровье и богатство. Череп - атрибут индуистских отшельников, санньясинов, в знак их отречения от мира на пути к спасению. Также выступает атрибутом грозных божеств тибетского пантеона. Даосских бессмертных (сянь) часто изображают с непомерно разросшимся черепом - знак того, что они накопили в своем мозгу огромное количество энергии ян.

Мусульмане связывают известное изречение о том, что судьба человека написана на его челе, со швами черепа, извивы которых походят на буквы.

Череп, как и коса, и старуха входит в основную матрицу символов смерти. Череп является атрибутом многих изображений христианских апостолов и святых, таких как ап. Павел, св. Магдалина, св. Франциск Ассизский. Отшельники часто изображаются с черепом, что свидетельствует об их размышлениях о смерти. На некоторых иконах распятие изображается с черепом и костями в подножии и служит напоминанием о смерти на кресте. Согласно одной легенде, крест этот стоял на костях Адама, а благодаря распятию Спасителя на нем, все люди обретут вечную жизнь.

В западной культуре смерть была сдвинута с причитающегося ей места в жизненном цикле, хотя является самой древней, как и рождение, основной биологической функцией. Механизмы умирания разработаны природой с тем же вниманием, что и механизмы рождения, с заботой о благе организма, с тем же обилием генетической информации для руководства во всех фазах смерти, которую мы привыкли находить в критических ситуациях нашей жизни. Поэтому смерть расставляет свои знаки, заботливо предупреждает о своем приближении. Недаром древнее «помни о смерти» должно было выразиться в символике и знаках, которые проставляются на дорогах жизни. Гадатели разного рода имели человеческий череп для различного вида колдовства, например, клали у своего изголовья и призывали череп говорить правду.

В алхимии «мертвая голова» - остатки в тигле, бесполезные для дальнейших действий и превращений продукты алхимических распадов. В переносном смысле - нечто, лишенное всякого содержания, мертвая форма, своего рода шлак. Сабиняне считали, что человеческая душа спускается именно к черепу, поэтому из черепов делали ритуальные чаши. Рабби Маймонид делал воскурение мирта вокруг черепа, рабби Элеазар описывал способы изготовления терафима - закалывали первенца, отрубали голову, солили и клали под язык золотую пластинку с надписью, после чего ждали от него сообщений. Недаром терафима похитила Рахиль, чтобы голова не оповестила Лавана, что Иаков бежал. Пережитки лемурийского культа терафима мы видим в христианстве - Адамова голова, а также в оккультном рейхе, где был орден и целая дивизия под названием «Мертвая голова». И даже в современной жизни - одним из знаков международного московского кинофестиваля была красная голова терафима.

У некоторых народов Сибири существовал обычай: ставили голову убитого зверя, например, медведя, и просили у его родового духа-покровителя прощения, за то, что пришлось убить это животное. У мексиканцев глубины земные отдаются черепу. Черная метка - знак мертвой головы у пиратов и флибустьеров - присылался как предупреждение тому, кому уготована смерть.

Именно из черепа убитой лошади выползает змея, ужалившая Вещего Олега.

Белый череп - знак высшей сефиры, которая выделяет росу и возвращает умерших к жизни. Скандинавский Один всегда брал с собой голову Мимира, которая приносила ему вести из других миров. История огненного черепа Якова де Моле символизирует витальную жизненную силу, и эта история началась в 1314 году, когда главного магистра ордена Рыцарей Храма сожгли на костре. Говорят, что оставшиеся в живых тамплиеры заплатили палачу и он, притушив огонь, вынул череп, который потом очистили. Затем череп вместе с идолом Бафометом был отправлен в Шотландию, откуда уже во времена покорения масонами Америки, перекочевал в городок Чарльстоун, где его и оприходовали современные палладисты. По свидетельству Альберта Пайка, во время контакта высших чинов ордена с этим черепом, который покоился на черной гранитной колонне, внутри черепа вспыхнул свет и залил все помещение.

По словам другого свидетеля, мифического доктора Батайля, из отверстий глазниц вырывалось пламя: то красное, то белое, то зеленое и эти три луча были подобны огненным змеям. Помимо огненных свойств череп обладал силой проклятия. Говорил во время огненного ритуала богохульные слова. Действительно, во время казни в 1314 году Яков де Моле проклял трех главных виновников суда над орденом - Папу Климента V, который умер через 40 дней после смерти магистра, а через несколько месяцев скончался от неизвестной страшной болезни и Филипп Красивый, затем ту же судьбу разделили три его сына, которые погибли один за другим в течение 14 лет. В народе их называли «проклятыми королями». Дальнейшее развитие легенды приписывает Якову де Моле пророчество того, что династия французских королей прервется на плахе. И проклятие сбылось: в 1786г. Людовик XVI на масонском собрании был осужден на смерть, и через три года, во время Революции, обезглавлен.

В тибетской традиции по линии Карма Па (черная корона ) существовала сложная многоступенчатая медитация на человеческие кости, которые позволяли человеку преодолеть страх смерти, не забывая при этом о бренности жизни. Также в Тибете существовала чаша капала, ритуальный сосуд, сделанный из человеческого черепа. Этот ритуальный объект представлялся как символ сострадания, так как, по образному представлению, кровь всех глубоко чувствующих существ помещалась в него.

Голландский натюрморт — это любование вещным миром. Даже когда на полотне изображены не роскошная снедь и кубки с вином, а символы смерти и бренности земной жизни

После долгих войн с испанскими Габсбургами Северные Нидерланды в конце XVI столетия обрели независимость (де-юре она была закреплена лишь в 1648-м). В Европе образовалась первая республика с демократической конституцией и победившим кальвинизмом. Эта политическая революция послужила причиной столь же кардинальных изменений в изобразительном искусстве. Кальвинизм осуждал всякую пышность и запрещал изображения в церквях. Если раньше художники занимались в основном украшением храмов и дворцовых интерьеров, то теперь они этих заказов лишились. Зато возник массовый спрос на станковую живопись — картины сравнительно небольшого формата, которые в бюргерских и даже крестьянских домах служили одновременно и украшением, и своего рода рассказчиком, как у нас сейчас телевизор. Живописный бум породил целую плеяду выдающихся художников: в маленькой Голландии (главной провинции Северных Нидерландов) одновременно творили два универсальных гения — Ян Вермеер и Харменс Рембрандт, изумительный портретист Франс Хальс, а вообще живописцев было более двух тысяч.

Популярными сделались пейзаж, сцены частной жизни, натюрморт, который в Голландии назывался stilleven — «тихая, застывшая жизнь». Натюрморты у «малых голландцев» (так позже стали называть голландских художников, работавших в этих «малых» жанрах) отличались удивительным тематическим разнообразием: завтраки (стол со снедью и винами), цветы — с насекомыми, улитками и ящерицами (изображенными с точностью, достойной ботанико-зоологического атласа), атрибуты курильщика — трубки, табакерки и прочее, рыбные натюрморты, охотничьи — с оружием и трофеями, ученые — с книгами, глобусами, музыкальными инструментами... Особый разряд составляли аллегорические натюрморты vanitas — «суета сует», говорящие о быстротечности жизни, тщете всего сущего и неотвратимости смерти. Название отсылает к библейскому стиху Vanitas vanitatum omnia vanitas («Суета сует, сказал Екклесиаст, суета сует, — все суета!», Еккл. 1:2). Жанр отчасти ведет свою родословную от изображений черепов и цветов, которые иногда писали на оборотах портретов художники Возрождения. Эти знаки, судя по всему, служили своего рода оберегами для живой модели, изображенной на портрете (для суеверно-магического сознания портрет — вещь опасная, поскольку он похищает душу изображенного на нем человека). Натюрморты vanitas появились около 1550 года. Самые ранние из них — почти монохромные, строгие и мрачные, обычно фронтально изображенный череп (чаще всего в нише со свечой). В XVII веке композиция их в соответствии со вкусами эпохи становится преимущественно барочной, с резкими цветовыми контрастами, нагромождением предметов — атрибутов роскоши, тщеславия и суеты, как на картине Юриана ван Стрека Vanitas vanitatis, представленной в номере. Натюрморты эти сделались модными в 1620-х годах. Особенно ими славился город учености Лейден. Сюжетная их основа восходит к средневековым аллегорическим картинам: «триумфам» и «пляскам Смерти» — на них Смерть уводит в хороводе людей всех возрастов, званий и сословий в мир иной. Только «пляшут» на vanitas не люди, а вещи. Словом, для любителя выискивать скрытые в картине коды любой голландский натюрморт — находка: даже дым от трубки там не просто дым, а символ эфемерности наших надежд.

	Книга — трагедия Софокла «Электра» — в данном случае символ многозначный. Поместив ее в композицию, художник напоминает о неотвратимости воздаяния за всякое преступление не на земле, так на небе, поскольку именно этой мыслью пронизана трагедия. Античный мотив в таких натюрмортах часто символизировал преемственность искусства. На титульном листе стоит имя переводчика, знаменитого голландского поэта Йоста ван ден Вондела, произведения которого на античные и библейские сюжеты были столь злободневными, что он даже подвергся преследованиям. Вряд ли художник поместил Вондела случайно — не исключено, что, говоря о суетности мира, он решил упомянуть и о суетности власти.
	Меч и шлем — эмблема преходящей воинской славы.
	Белый с красным плюмаж — композиционный центр картины. Перья всегда означают тщеславие и суету. По шлему с плюмажем картину датируют. Лодевейк ван дер Хельст в 1670 году изобразил в таком шлеме на посмертном портрете адмирала Стерлингверфа. Адмиральский шлем присутствует еще на нескольких натюрмортах ван Стрека.
	Портрет сангиной . В отличие от масла сангина очень плохо сохраняется, как и бумага по контрасту с холстом. Этот лист говорит о тщете усилий художника, потертые и надорванные края призваны усилить эту мысль.
	Золотая бахрома — тщета роскоши. Эту бахрому ван Стрек написал еще раз в натюрморте с апельсинами и лимоном, который тоже выставлен в ГМИИ.
	Череп — в античной культуре атрибут Кроноса (Сатурна), то есть символ времени. Колесо Фортуны также изображали с черепом. Для христиан он знак мирской тщеты, мысленного созерцания смерти, атрибут отшельнической жизни. С ним изображали святого Франциска Ассизского, святого Иеронима, Марию Магдалину, апостола Павла. Череп также символ вечной жизни Христа, распятого на Голгофе, где, по преданию, был закопан череп Адама. Колос , обвивающий череп, — символ бессмертия души («Я есмь хлеб жизни» — Ин. 6:48), надежды на жизнь вечную.
	Стопка ветхих бумаг — тщета знаний.
	Пороховой рог на цепочке — очень характерный предмет для голландского натюрморта. Здесь его, по всей видимости, следует трактовать как нечто, несущее смерть, в отличие от рога изобилия.

Судьба полотна

Картина написана маслом на холсте довольно большого формата (98 × 84 см) около 1670 года. Князь Дмитрий Голицын приобрел ее в 1766-м для Эрмитажа на аукционе, где распродавалась коллекция французского художника Жака Аведа. В 1854-м Николай I распорядился продать ее вместе со многими другими картинами для пополнения истощенной военными расходами казны. С 1928 года натюрморт хранится в Государственном музее изобразительных искусств в Москве.

Филипп де Шампань (1602-1674). Жизнь, смерть и время. Около 1671 года / Philippe de Champaigne"s Vanitas is reduced to three essentials: Life, Death, and Time. circa 1671. 28х37 cm Musée de Tessé , Le Mans, France. via

Примерно в то же время, когда строгие монахи здоровались вспоминая о смерти, и чуть раньше: в 16-17 веках в Нидерландах и Фландрии получил распространение аллегорический тип картин vanitas. Это слово переводится с латыни как "суета; пустота, бессодержательность, ничтожность; тщетность, бесполезность; лживость, хвастовство, тщеславие, легкомыслие". В картинах ванитас композиционным центром служил человеческий череп, они предназначались для напоминания о быстротечности жизни, тщетности удовольствий и неизбежности смерти.

Рогир ван дер Вейден (1399/1400-1464). Триптих семейства Брак, около 1452 г. Триптих в закрытом виде. Лувр, Париж / The outer panels of Rogier van der Weyden"s Braque Triptych shows the skull of the patron displayed in the inner panels. The bones rest on a brick, a symbol of his former industry and achievement

Название Ванитас происходит от фразы "Vanitas vanitatum et omnia vanitas" / "Суета сует и всяческая суета" из Книги Екклесиаста или Проповедника, авторство которой приписывают царю Соломону, в Библии она помещается среди Соломоновых книг. Впервые слова "Vanitas vanitatum et omnia vanitas" встречаются в латинском переводе Библии Вульгате.

3.

Andrea Previtali called Cordeliaghi (1470-1528) (Italian) (Painter). Portrait of a Man - Memento Mori. Panel. 23.8 x18 cm. Museo Poldi Pezzoli. Inv. 1598verso.

"Слова Екклесиаста, сына Давидова, царя в Иерусалиме.

Суета сует, сказал Екклесиаст, суета сует, - все суета!
Что пользы человеку от всех трудов его, которыми трудится он под солнцем?
Род проходит, и род приходит, а земля пребывает во веки.

4.

Jan Gossaert (1478-1532). Trompe-l"oeil Skull. Date 1517, wood. 43x27 cm. Louvre Museum. via

Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит.
Идет ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается ветер на круги свои.

5.

Бартоломеус Брейн Старший (около 1493-1555). Ванитас, первая половина XVI в. / Barthel Bruyn the Elder (circa 1493-1555). Vanitas, oil on panel. Dimensions 61 × 51 cm. Current location Kröller-Müller Museum. Inscriptions: Placecard next to the skull reads in Latin: Omnia morte cadunt, mors ultima linia rerum. In English translation: Everything passes with death, death is the ultimate limit of all things via

Все реки текут в море, но море не переполняется: к тому месту, откуда реки текут, они возвращаются, чтобы опять течь.
Все вещи - в труде: не может человек пересказать всего; не насытится око зрением, не наполнится ухо слушанием.

6.

Solesmes, Bibliothèque de l’abbaye Saint-Pierre, 018, f. 145. Heures d’Ottobeuren, 16th century

Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем.

7.

Livre d"heures, en latin et en français, à l"usage de Cambray. Devise. Vous seul. Date: 1401-1500. Bibliothèque de l"Arsenal, Ms-1185 réserve. Provenance: bnf.fr.

Бывает нечто, о чем говорят: «смотри, вот это новое»; но [это] было уже в веках, бывших прежде нас.
Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после.

8.

Douai, Bibliothèque municipale, 0118, detail of f. 281 (marginal illustration for Office of the Dead). Early 16th cent. via

Я, Екклесиаст, был царем над Израилем в Иерусалиме;
и предал я сердце мое тому, чтобы исследовать и испытать мудростью все, что делается под небом: это тяжелое занятие дал Бог сынам человеческим, чтобы они упражнялись в нем.
Видел я все дела, какие делаются под солнцем, и вот, все — суета и томление духа!
Кривое не может сделаться прямым, и чего нет, того нельзя считать.

9.

San Marino, Huntington Library, HM 01132, detail of f. 106. Book of Hours, use of Rome. Italy, late 15th century

Говорил я с сердцем моим так: вот, я возвеличился и приобрел мудрости больше всех, которые были прежде меня над Иерусалимом, и сердце мое видело много мудрости и знания.
И предал я сердце мое тому, чтобы познать мудрость и познать безумие и глупость: узнал, что и это - томление духа;

10.

St. Gallen, Stiftsbibliothek, Cod. Sang. 357, detail of f. 343. Missal. St. Gall, 1555